Владимир Михайлов - Дверь с той стороны [Сборник]

— Именно потому я тут сижу, что хочу вернуться.

— М-м… — прогудел Нарев недоверчиво. — Земля еще слишком далека для связи, насколько я понимаю.

— Земля? Пожалуй… — Может быть, этого и не следовало говорить, но штурману захотелось поставить на место пассажира, которого Луговой всегда недолюбливал за самоуверенность.

— Погодите-ка… Это становится интересным. Не откажите в любезности рассказать.

Ага, теперь он заговорил другим тоном… Луговой выпятил нижнюю губу, поморщился. Нарев уселся, хоть его и не приглашали. Поглядывая то на экран, то на слушателя, Луговой заговорил.

Нарев внимательно выслушал. Потом спросил:

— Что же, такие цивилизации действительно могут существовать?

— Почему бы и нет? Возьмите хотя бы запись семьдесят — сорок шесть…

— Что-нибудь из области фантастики?

— Это отчет одной из старых экспедиций. Просмотрите и поймете, что я сижу здесь не зря.

— Ну что ж; в свободную минуту… Какой номер вы назвали?

Он аккуратно записал.

— Благодарю. Но работать все-таки нужно.

— Я и не отказываюсь. Боюсь только, что… Такие дела не делаются просто.

— Вот если дело не сделается, — сказал задумчиво Нарев, — то вы сможете просиживать за экраном хоть круглые сутки, и все будут с надеждой смотреть на вас.

Луговой промолчал. Но в рубке связи было слишком мало места, чтобы слова Нарева могли затеряться и не достигнуть ушей штурмана.

Посреди бывшей туристской палубы было установлено несколько больших катушек на тяжелых постаментах, а между ними, в самом центре, находился пьедестал помассивнее, над которым уже поднялся прозрачный купол. Корабль мог предоставить в распоряжение физика исходную энергию в виде электромагнитного или гравитационного поля; Карачаров выбрал электромагнитное, потому что с ним работать было привычнее.

Физик и капитан медленно обходили расставленные шестиугольником катушки, и Карачаров продолжал начатый разговор:

— …Нет, ровно никакой опасности.

— Вы предполагаете, доктор, или уверены?

— Ну… видите ли, в принципе опасность существует всегда. Вы пользуетесь электричеством, а ведь оно смертоносно даже при бытовых напряжениях. На электростанциях используют распадающиеся материалы; да и ваш корабль — разве он не является источником опасности, если им плохо управляют?

— Против этого я не могу возражать. Но как-никак, еще ни одна машина Трансгалакта не использовалась таким образом.

— Попытаюсь вас успокоить. Конечно, работать придется с высокими напряжениями, да и другие параметры не уступят. Если бы приложить такую энергию — соблюдая масштаб — ко всему кораблю, то я не стал бы ручаться за его сохранность. Но… как бы вам сказать? Это как с обычной иголкой: на ее острие развивается такое давление, какое на большой площади создать очень и очень не просто. Вот и у нас изгиб пространства произойдет в объеме, не превышающем несколько кубических миллиметров. Мне нужно пока проверить возможность создания сопространственной петли и получить при этом кое-какие числовые данные, которые мне легче установить экспериментально, чем рассчитывать теоретически. Когда мы перейдем к самому кораблю, все будет иначе: изгибать пространство мы станем при помощи гравитационного, а не электромагнитного поля, а кроме того…

— Простите, я прерву вас. У этого сравнения есть и другая сторона: даже простая игла может нанести смертельную рану.

— Ну разве у нас на борту — клуб самоубийц?

Капитан помолчал, потом негромко проговорил:

— Мне хочется, чтоб ваш эксперимент увенчался успехом.

— Да уж и мне — не меньше вашего. Но я уверен, что не ошибаюсь. Теперь вот что: силовая сеть этой палубы может не выдержать. На всякий случай нужно иметь резерв.

— Хорошо, сегодня же начнем тянуть второй кабель.

— Вот и чудесно. А я займусь установкой измерительной аппаратуры.

Прекрасно, когда между людьми не стоит женщина, — подумал капитан, уходя. Просто прекрасно. Мир был бы куда лучше, если бы…

Странные это были дежурства, и странные отношения возникали между больным и Верой, такими разными по возрасту, привычкам, опыту. Что делать, когда больной поправляется? Разговаривать — в разговорах время проходит быстрее, и можно не думать о том, куда течет это время, что ожидает каждого из них в будущем. Разговоры эти безопасны, и поэтому могут иногда зайти дальше, чем обычно принято; но ни к каким последствиям они не приведут, и поэтому нет оснований судорожно прерывать их и искать новую тему.

— …А у вас была семья?

— Семья? Конечно.

— Вы говорите так, словно это обязательно.

— Такого закона, конечно, нет. Но разве мы живем только по законам?

— Как же еще?

— Что такое закон? Что — право? Существовало так называемое обычное право: обычай имел силу закона, им руководствовались. Обычай может быть нигде не записанным, но он существует.

— И у вас была семья по обычаю?

— Так принято в нашем кругу. Семья — это респектабельность, ровность поведения, авторитет. Самое страшное — лишиться авторитета. Мы ведь направляем действия других людей… Но лучше поговорим о вас, Вера. Я иногда думаю: вот вы веселы, заботливы… молоды. Не может быть, чтобы вы ничего не оставили там — на Анторе, Земле, или еще где-нибудь…

Она чуть порозовела, довольная его вниманием.

— Что оставила? Только мечты, пожалуй. Но это неинтересно.

— Напротив! Расскажите, если вы не торопитесь.

— Еще есть время. — Вера, уселась чинно, скромно, как ученица перед экзаменатором. — Только что же рассказать? Хотела увидеть мир… и выбрать в нем для себя место по вкусу.

— Дома вам не нравилось?

— Не знаю. Нет, там было неплохо. Но хотелось чего-то, чего у нас нет. Хотелось жить в огромных городах… таких, в которых можно прожить всю жизнь и так и не узнать их до конца…

— Да-да, вы правы: у нас теперь население городов целиком обновляется за два поколения…

— А на Анторе все просто, ее населяет лишь третье поколение — хотя что я вам-то говорю!

— И что же — вы так и не успели найти ничего по вкусу?

— Наверное, нет. Хотелось искать еще и еще. Значит, не нашла. Наверное.

— Ну, а, допустим, нашли бы. Перестали бы летать?

— Я так думала.

— И чем занялись бы?

— Да уж что-нибудь нашлось бы. Разве мало дел? А скорее всего просто растила бы детей.

— Любите детей?

— Очень. Мне и здесь их не хватает.

— А они у вас были?

— Осела бы на месте — появились бы, — она сощурилась, засмеялась. — Или, вы думаете, меня нельзя полюбить?